АНАЛИЗ СТИХОТВОРЕНИЯ «УСНУЛО ОЗЕРО…»
На мой взгляд, изучение всего творчества А.А.Фета должно
быть направлено на постижение его философской концепции гармонии и бытия и
особенностей ее поэтического воплощения. У А.А.Фета не встретишь ласточки зимой
или жаворонка вечером, он достоверен и точен. Каждое слово в его стихотворении
несет конкретную информацию о реальном окружающем нас мире, о форме , цвете и
запахе изображаемого предмета или пейзажа, и в этом смысле можно сказать, что
А.А.Фет впитал в себя все те изобразительные богатства, которые к этому времени
открыл и «накопил» реализм. Стихи Фета будто «просятся» на полотно, поэт –
живописен, он «подсказывает» нам и цвет, и композицию, и сюжет, и детали.
И в то же время каждое слово у А.А.Фета, при всей
реалистической конкретности и точности, наполнено «воздухом» иных –
дополнительных – смыслов, ассоциаций, эмоций, максимально расширяющих
художественное пространство. Это как бы некое романтическое двоемирие, где мир
«иной» не обязательно идеален, но несет в себе все богатство и всю сложность
напряженной внутренней жизни человеческого «Я».
Попробуем продемонстрировать, насколько важно в поэзии
А.А.Фета звучание и значение каждого слова, насколько единственно возможной и
необходимой для выражения замысла автора является именно такая художественная
форма. Проанализируем стихотворение «Уснуло озеро; безмолвен черный лес…».
Уснуло озеро; безмолвен черный лес;
Русалка белая небрежно выплывает;
Как лебедь молодой, луна среди небес
Скользит и свой двойник на влаге созерцает.
Уснули рыбаки у сонных огоньков;
Ветрило бледное не шевельнет ни складкой;
Порой тяжелый карп плеснет у тростников,
Пустив широкий круг бежать по влаге гладкой.
Как тихо… Каждый звук
и шорох слышу я;
Но звуки тишины ночной не прерывают, -
Пускай живая трель ярка у соловья,
Пусть травы на воде русалки колыхают…
(1847)
Проследим логику развития поэтической мысли, определяющую
именно такую композицию стихотворения, именно такую последовательность строк.
Прежде всего эта логика – в самом развитии лирического
сюжета. Если «перевести» этот «сюжет» на язык прозы, то, вероятно, сначала
должно «уснуть» озеро, и лишь в «безмолвии» всеобщего сна осмелится выплыть, да
еще «небрежно», никого не опасаясь, на поверхность этого озера русалка. Должны
также сойти на берег и уснуть рыбаки, и тогда опустится, «не шевельнет ни
складкой» «ветрило» - парус их рыбачьей лодки; и «карп плеснет у тростников»,
не рискуя попасть в рыбачьи сети.
Но главное, конечно, не в этой прямолинейности «обнажения»
приема, а в том, что вся образная система первых двух строф создает не
пейзажную картину, а определенное настроение и подготавливает эмоциональное
восприятие третьей, кульминационной строфы!
С одной стороны, это дает возможность «потренировать» воображение
и логическое мышление.
Почему лес «черный»? Он кажется черным на фоне лунного неба.
Почему влага – «гладкая» и парус «не шевельнет ни складкой»? Потому что нет
ветра, все замерло и уснуло. Почему «широкий круг» бежит «по влаге гладкой»?
Любой рыбак ответит: да потому, что карп -
«тяжелый», крупный! И наконец, главное поэтическое «украшение» этого
живописного пейзажа – образ луны, отраженной в озере. «Расшифровывая» этот
образ, можно увидеть разницу между прозой и подлинной поэзией. «Строительным
материалом» для этого образа послужили одновременно не только олицетворение
(«луна … созерцает») и сравнение («как лебедь молодой»), но и перифраз («свой
двойник на влаге созерцает» означает «отражается в воде»). И это сочетание
приемов рождает сложную цепь ассоциаций, создающих нужное автору впечатление и настроение. Луна
«среди небес скользит» - и возникает ассоциация с лодкой, скользящей по глади
воды; скользит, «как лебедь молодой» - сравнение поддерживает эту ассоциацию:
лебедь может скользить только по воде; на этом фоне закономерно появляется
перифраз с торжественным «на влаге созерцает», как бы проясняющий и завершающий
возникшую в воображении картину: отражение луны в воде похоже на плывущего
лебедя.
Этот ассоциативный образ в сочетании с мотивом «русалки»
несет в стихотворении двойную нагрузку: он не просто украшает, поэтизирует
реальный пейзаж, но придает ему какие-то сказочные, фантастические очертания.
С другой стороны, «высокая» лексика первых двух строф
(«безмолвен», «небес», «созерцает», «ветрило», «влаге»), размеренный ритм,
аллитерация мягких, «плавающих» «Л» - все это придает стиху торжественность,
настраивает читателя на философское созерцание, подготавливает его к восприятию
кульминационного словосочетания «как тихо…».
Если следовать логике, его содержание может показаться
абсурдным: как могут «звуки» не прерывать «тишины», тем более если это громкая «живая трель» соловья? Как может быть
«тихо», если мир полон «звуков» и «шорохов»? Но в том-то и дело, что пейзаж у
А.Фета – в продолжение романтической традиции, идущей еще от В.А.Жуковского,
-это «пейзаж души», природа у него, при всей достоверности ее изображения, - в
первую очередь зеркало внутренней жизни человека. И именно этот покой, эта
тишина, возникающая в душе читателя при чтении первых двух строф, позволяет ему
наслаждаться каждым звуком и шорохом, каждой трелью соловья. «Как тихо…» - не случайно здесь не восклицание, а
многоточие. ЭТОЙ тишины звуки живой и прекрасной природы – «НЕ НАРУШАЮТ»!
Таким образом, анализ стихотворения «Уснуло озеро…»
доказывает, что вовсе не произвольны избираемые поэтом приемы, совсем не
случайны и не бессмысленны сочетания и последовательность слов и фраз, -
поэтический строй стиха представляет собой цельную систему, каждый элемент
которой имеет свое единственное и необходимое место, несет свою, единственно
возможную смысловую нагрузку.
АНАЛИЗ СТИХОТВОРЕНИЯ «ШЕПОТ, РОБКОЕ ДЫХАНЬЕ…»
Наверное, ни один учитель, пользуясь правом выбора текстов
для анализа, не пройдет мимо самого известного стихотворения А.А.Фета «Шепот,
робкое дыханье…».
Шепот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья,
Свет ночной, ночные тени,
Тени без конца,
Ряд волшебных изменений
Милого лица,
В дымных тучках пурпур розы,
Отблеск янтаря,
И лобзания, и слезы,
И заря, заря! (1850)
На первый взгляд это
стихотворение настолько просто и «прозрачно», что, кажется, любая попытка
анализа не прояснит, а затуманит его смысл, лишит его той поэтической прелести,
которую словами не выразишь. И все же стоит обратить внимание на некоторые
особенности текста, открывающиеся лишь при вдумчивом, внимательном его
прочтении и придающие стихотворению дополнительные смысловые оттенки.
Это особенно важно, потому что творчество А.А.Фета (и это
стихотворение яркое тому подтверждение) – важнейший, даже революционный этап на
пути развития всей русской поэзии, первый шаг из века 19 в век 20 с его сложной
ассоциативной поэтикой, с безграничной
многогранностью его образной системы, требующей интерпретации. Именно
обращение к произведениям А.А.Фета может стать переходной ступенью к тому уровню текстового анализа,
который мы обозначили как ассоциативный и без овладения которым поэзия 20 века
навсегда останется загадкой.
Прочитаем стихотворение и попытаемся ответить на несколько,
казалось бы, несложных вопросов: где и когда происходит действие? Чьи это
«шепот, робкое дыханье»? О чем вообще эти стихи? О природе? О любви? О восходе
солнца? Выясняется, что прямого ответа на них текст не дает.
«Шепот, робкое дыханье», «ряд волшебных изменений милого
лица», «и лобзания, и слезы» - вот и все, что говорится о людях и их отношениях
непосредственно в тексте стихотворения. И нам остается лишь догадываться, что
речь идет о свидании влюбленных, причем эмоциональный настрой эпитетов
(«волшебных», «милого») тонко, целомудренно намекает на счастливое течение
этого свидания. Точно так же здесь нет конкретного пейзажа, описания места
действия. Но «трели соловья», «ручей», «ночные тени» вызывают вполне
определенные ассоциации, рисуя в воображении картину ночного сада, где легкий
ветерок колеблет ветви и листья, причудливо шевеля, передвигая, меняя местами
отбрасываемые ими тени. «Ветерок» - это тоже плод нашей фантазии, но на него
как бы «намекают» слово «колыханье» в
первой строфе и образ «без конца» сменяющих друг друга «света» и «тени» во
второй.
Таким образом, это стихотворение, как и любое другое
произведение А.А.Фета, открывает простор для воображения и «додумывания»:
каждое слово, каждый образ «обрастает» множеством ассоциаций, помогающих
интерпретировать текст. И постепенно, по мере
«погружения» в атмосферу стиха, как бы проясняется его подлинный смысл,
прорисовывается то, что осталось «за кадром», но восстановлено нашим
воображением.
О чем же на самом деле это стихотворение? Каково движение
лирического сюжета и развитие поэтического замысла автора?
В первой строфе – завязка действия: встреча влюбленных,
первый «шепот», еще «робкое дыханье» и т.д. И в природе тоже лишь таинственное
преддверие ночи,когда луна уже светит ярко и, отражаясь в ручье, окрашивает его
воды в «серебро» (вспомним аналогичный
случай в стихотворении «Уснуло озеро…»), а соловей еще только пробует голос,
пуская свои первые «трели». Природа
здесь живет своей – параллельной, отделенной от человека – жизнью, и лишь образ
«сонного ручья» сближает мир природы и человека.
Во второй строфе ночь уже вступает в свои права («свет ночной, ночные тени…»), и если раньше
мы только слышали звуки (шепот, дыханье, трели), то теперь глаз как бы
«привыкает» к темноте, и мы видим и «ночные тени», отбрасываемые деревьями и
кустами в лунном свете, и «ряд волшебных изменений милого лица». Природа во
второй строфе уже «приблизилась» к человеку вплотную, стала неотделима от него:
нечетким, многозначным становится само слово «тени» рядом с образом «милого лица», может быть, «волшебные
измененья» - это те же тени листьев на лице, а может быть, это «тени» чувств, сомнений, переживаний,
испытываемых людьми? И не легкий ночной ветерок их колеблет, а волшебство любви
пробуждает и человека, и природу, изменяя лик всего живого?
И наконец, третья, кульминационная, строфа этого небольшого
стихотворения завершает сюжет, доведя движение лирической эмоции до ее высшей
точки, когда сливаются воедино восторг любви и горечь неизбежного расставания
(ведь уже «заря, заря!»), когда «и лобзания, и слезы» одинаково несут в себе и
счастье, и печаль! Здесь также происходит соединение двух миров – природы и
человека. Художественно это достигается опять-таки возможностью многозначного
прочтения и интерпретации едва ли не каждого слова и образа.
Каковы эти интерпретации? «В дымных тучках пурпур розы» -
это конечно же образ наступающего утра, восходящего солнца, окрашивающего
горизонт пурпурным, ярко-красным цветом.
В последней строке поэт сам подтверждает
именно такое понимание метафоры: « И заря, заря!..» Но как мы уже неоднократно
убеждались, образ розы в русской поэзии традиционно ассоциируется с девушкой, и
в данном контексте «пурпур розы» может быть понят и как метафора румянца на
раскрасневшемся от «лобзаний» «милом лице». Такую же двойную роль играет и
эпитет «в дымных тучках», добавляющий в этот ассоциативный ряд еще и образ
пламени, пожара любви. Так же многозначно может быть расшифрован и «отблеск
янтаря». С одной стороны, это переход красного цвета в желтый, янтарный – по мере
того как солнце поднимается над горизонтом. В то же время «янтарь» - это
традиционно капли слез, и как бы в подтверждение такого понимания в следующей
строке появляется само слово «слезы»: «и лобзания, и слезы».
Следует обязательно отметить
и «противоречие» между полным отсутствием глаголов (что и является
отличительной чертой этого знаменитого стихотворения) и динамичностью,
эмоциональной напряженностью стиха. Принято считать, что именно глаголы придают
динамизм любому, не только поэтическому тексту, что без глаголов нет действия,
нет движения. Но если вчитаться в текст под этим углом зрения, то окажется, что
стихотворение наполнено движением! Это движение времени от вечера к «заре», и
это развитие лирического сюжета от
«робкого дыханья» к страстным «лобзаньям». Соответственно это и
изменение ритмического рисунка стиха: от спокойного, «тихого» повествования в
первой строфе до взволнованного, «задыхающегося» ритма в последней.
Так почему же при полном отсутствии глаголов стихотворение
не кажется статичным? Какими средствами достигается этот эффект все
нарастающего напряжения, движения во времени и в поэтическом пространстве?
Прежде всего это стихотворение, если внимательно его
прочитать, буквально пронизано антитезами. Свет и тень, ночь и заря, робость и
страсть,лобзания и слезы, счастье любви и печаль расставания – вот то, что
определяет лирическую энергию стиха.
Еще один прием – сочетание различного рода повторов. Их
легко обнаружить. Во-первых, это повтор на протяжении всего текста одной и той
же синтаксической конструкции – назывного предложения. При этом несколько
предложений разделяются не точками, а запятыми, и таким образом все
стихотворение – это одно сложносочиненное предложение. Той же художественной
цели – усилению динамизма, эмоционально воздействия стиха – служат и повторы
отдельных слов. Причем от начала к концу «степень» повторяемости возрастает
вместе с эмоциональным напряжением: если во второй строфе это повторение
двойное («свет ночной, ночные тени, тени без конца»), то в третьей эмоциональное
напряжение доводится до предела тройным повтором союза «и», дополненным еще и
повторением слова «заря» («и заря, заря!»). И наконец, это звукопись – аллитерации и ассонансы,
повторы одних и тех же гласных и согласных звуков, как бы аккомпанирующих происходящему:
«р» и «л», передающие журчание быстрого ручья, трудно произносимое тройное «р»
в сочетании «пурпур розы», отражающее затрудненное, взволнованное дыхание
влюбленных, спешащих насладиться минутами встречи.
Динамизм стиху придает и его неповторимый ритм, сама его
музыка – сочетание четырехстопного хорея с совсем коротким и быстрым
трехстопным.
Таким образом, анализ художественной формы стихотворения на
всех ее уровнях позволяет выявить тончайшие нюансы смысла, проникнуть в
художественный мир поэта, всю жизнь искавшего Красоту и находившего ее в
гармоническом слиянии человеческого и природного мира.
Комментариев нет:
Отправить комментарий